Главная
Предыдущая
/
FIA выпустила финансовый отчет. У Red Bull нашли незначительное нарушение
Следующая
/
Red Bull поставила под сомнение финансовый отчет FIA
Формула 1
Самое интересное
Легенда у микрофона. История Марри Уокера, рассказанная им самим
Ровно 99 лет назад появился на свет британский комментатор Ф1, который проработал в эфире более полувека и стал настоящим символом своей профессии
Автор:
Адам Купер
10 окт. 2022 г., 17:27
Нажмите, чтобы загрузить аудиоплеер
Имя Марри Уокера можно назвать синонимом Формулы 1 – как минимум для тех, кому английский является родным языком. Он комментировал гонки в общей сложности 52 года, заслужив признание своим невероятным энтузиазмом и неподдельной любовью к спорту.
Над Марри частенько посмеивались за его оговорки, многие из которых тоже стали культовыми, но именно его комментарии привили любовь к Ф1 множеству людей по всему миру.
Уокер прожил долгую и интересную жизнь: он умер весной 2021 года в возрасте 97 лет, когда Формула 1 как раз проводила предсезонные тесты. Сегодня, в день его рождения, есть хороший повод вспомнить этого незаурядного человека.
Слово Адаму Куперу.
Репортажи Уокера слушали несколько поколений британских болельщиков: Марри рассказывал о выступлениях Джеки Стюарта, Джеймса Ханта, Найджела Мэнселла, Дэймона Хилла и Дженсона Баттона.
Широкой публике он более всего известен своими перлами в эфире и собственным эмоциональным стилем, который острословы называли «штанами в огне».
В действительности он был настоящим трудягой и энтузиастом с огромным багажом знаний. Его уважали и гонщики, и боссы команд, о которых он говорил в своих репортажах. Эти же взгляды разделяли и те, кто знал его по гоночным паддокам самых разных чемпионатов.
Слава Марри вышла далеко за пределы Британии: его голос сопровождал Формулу 1 в Австралии, Новой Зеландии, Канаде, ЮАР и большей части США. Уокера слушали и в Европе – большинство бельгийских и голландских болельщиков предпочитали его эфиры трансляциям национальных вещателей.
Он стал комментатором благодаря своему отцу. Имя Грэма Уокера очень многое значило для него, и Марри никогда не делал секрета из того, что всегда хотел продолжать фамильное дело.
«Я родился в гоночной семье, – рассказывал он. – Отец профессионально гонялся на мотоциклах с 1920 по 1935 годы. Я сам появился на свет в 23-м и с малых лет привык ездить на континент вместе с ним и с мамой на разные соревнования.
Такой образ жизни казался мне совершенно нормальным, так как в этом была работа отца. Для меня были абсолютно привычными поездки в Германию, Голландию, Бельгию или Италию, когда всем вокруг не приходило в голову побывать хотя бы в Шотландии или Уэльсе, не говоря уж о другой стране.
Отец выиграл «Турист-Трофи» на острове Мэн, до войны это был аналог чемпионата мира. Возможно, это звучит излишне упрощенно, но он был скорее Грэмом Хиллом, чем Айртоном Сенной: благодаря сочетанию природных способностей, упорного труда и усердия ему удавалось добиваться своего.
И еще он был совершенно незаурядной личностью. Потрясающим человеком: порядочным, честным, приятным в общении. Он умел находить нужные слова и блистательно говорил тосты. Ему удавалось безо всякой подготовки начинать выступление и целый час не давать слушателям заскучать».
Прекратив выступления, Уокер-старший естественным образом перешел к комментариям гонок. Он стал голосом мотоспорта на BBC в те дни, когда гонка «Турист-Трофи» вообще была в Британии главным национальным соревнованием.
Марри на гоночном мотоцикле отца. Гудвудский фестиваль скорости 2001 года
Фото: Motorsport Images
«Они собирали команду комментаторов, которые располагались в разных местах вдоль всей трассы, – вспоминал Марри. – Основная точка, конечно, находилась у главной трибуны. Отец работал именно там и блестяще держал в поле зрения великое множество происходящих событий. У нас дома сохранились записи с его комментариями. Слушая их, я всегда испытывал восхищение и невероятное уважение».
В первые дни сентября 1939-го Уокеры были на соревнованиях в Австрии, Грэм руководил мотоциклетной командой британской армии. Получив предупреждение в зашифрованной телеграмме, он успел эвакуировать людей за несколько часов до начала войны (Британия вступила во Вторую мировую 3 сентября – прим.ред.).
Как только Марри достаточно повзрослел, он и сам оказался в самой гуще боевых событий. Сейчас сложно представить, как известный всем комментатор командует экипажем, прильнув к навигационным приборам своего танка «Шерман». Но все было по-настоящему серьезно.
«Я прошел обучение в Сэндерсте и прибыл в армию с погонами младшего лейтенанта*, – рассказал он. – Наш полк был развернут на базе кавалерийской части Шотландских королевских гончих. Отец принцессы Дианы был одним из моих офицеров. Честно говоря, я был там не в своей тарелке, так как никогда не имел дела с лошадьми. Но они тоже не слишком понимали в технике, так что я подходил им.
Прямо из Сэндерста я прибыл в Нормандию. Мы прошли Голландию и Германию, форсировали Рейн и встретились с передовыми частями русских.
После этого я получил повышение и стал техническим сотрудником большого тренировочного центра, который разместился на территории бывшего концлагеря в Бельзене. Я ушел в армию мальчишкой, а вернулся мужчиной. Это клише, спору нет, но было именно так».
Изначально было понятно, что после демобилизации капитан Уокер вернется к гонкам на двухколесной технике и попробует повторить достижения своего отца.
«Честно говоря, в молодости спорт совершенно не привлекал меня, хотя и оставался частью моей жизни, – признался он. – Только после войны все началось по-настоящему. Я подхватил этот вирус и начал гоняться на мотоциклах. Но результаты оказались не очень.
Один раз я выиграл, порой финишировал на высоких позициях. Чуть лучше у меня получались гонки по пересеченной местности. Но постепенно я осознал внутри себя, что все это не зажигает настоящего внутреннего огня. Мне стало понятно, что нужно найти для себя работу, а гонки оставить как хобби – для заполнения пауз в том, что у меня выходит по-настоящему».
Марри Уокер и Айртон Сенна, Гран При Франции 1992 года
Фото: Motorsport Images
Работой стала съемка в рекламных роликах для Dunlop и Aspro, а затем Марри, по собственным словам, «получил предложение остаться в том же бизнесе, но сменить амплуа. Вместо участия в рекламе надо было работать в агентстве».
Дело пошло: «Наконец-то я нашел то, что мне подходило и что у меня получалось. А в свободное время я стал понемногу комментировать»
Семейные связи позволили Уокеру начать в 1949 году работу на BBC. Правда, сначала ему поручили освещать соревнования машин, а не мотоциклов.
Дебютом на радио стали эфиры с британского Гран При в Сильверстоуне в паре с Максом Робертсоном, гуру Уиблдона («Он знал о гонках столько же, сколько я о теннисе»), а позже Марри впервые появился на телевидении, рассказывая зрителям о заездах по подъему на холм в Кенте. Следом добавились и мотогонки, которые они комментировали вдвоем с отцом.
«Мы работали вдвоем с 1949-го, когда я только начал, до 1962-го, года его смерти, – рассказал Уокер. – Мы ощущали себя скорее братьями, чем отцом и сыном. У нас было полное взаимопонимание на каком-то телепатическом уровне.
Не было случая, чтобы он сказал что-то вроде: «Тебе слово, Марри». Я точно знал, когда он остановится, чтобы подхватить реплику – и наоборот. Кроме этих эфиров я, что называется, подбирал крохи с чужого стола – брал все, что не мог или не хотел вести Реймонд Бэкстер».
Бэкстер был на BBC ведущим гоночным комментатором, и на протяжении двух десятилетий Уокер терпеливо дожидался своего часа в его тени.
«Он делал все самое важное, а мне оставалось второстепенное, – объяснил Уокер. – Поначалу я вел Формулу 3, ралли-кросс, какие-то не самые важные Гран При. Параллельно с ВВС работал на радио, рассказывая о машинах, а на ITV – о мотоциклах. Дважды случалось такое, что субботним вечером я одновременно комментировал соревнования на два канала».
Марри Уокер берет интервью у мотогонщика Барри Шина, 1975 год (слева – НЕ Берни Экклстоун)
Фото: Motorsport Images
Марри не особенно огорчался из-за того, что приоритет был у Бэкстера: «Важно помнить, что с понедельника по пятницу я приходил в офис к 8 утра и работал весь день. Каждый год, пока я оставался в рекламном агентстве, показатели росли в сравнении с прошлогодними. И это было моей жизнью.
Эфиры оставались просто хобби. Потому я и не расстраивался [из-за Бэкстона]. Мне приходилось много ездить по делам компании, загрузка была по-настоящему серьезной».
Уокер достиг больших успехов на рекламном поприще, его клиентами выступали национальные железные дороги, крупная сеть супермаркетов Co-Op, бренды Beechams, Vauxhall, Kitekat и Mars. Он не сам придумывал им слоганы, но именно его усилиями эти фразочки остались в памяти миллионов людей.
Частичное утешение было в том, что у Бэкстона тоже было не так много работы. В ту пору на ВВС показывали от силу десяток Гран При за сезон, а к середине 70-х гонки и вовсе стали понемногу пропадать с телеэкранов. Так вышло из-за реакции консервативных боссов на рост количества рекламы на машинах. Тем более, что среди этой рекламы было много табачных марок и даже встречались – о ужас – марки презервативов.
Что говорить, если из всего сражения Джеймса Ханта и Ники Лауды в сезоне-76, которое закончилось победой британца, BBC показала только финальную гонку из Японии, да и ту в записи. И только в 1978-м начались перемены к лучшему.
ITV сделала первый шаг, показав три Гран При в прямом эфире, а BBC в ответ начала экспериментировать с обзорами, которые шли вечером в воскресенье.
Так родилась программа «Гран При» – и вести ее поручили вовсе не Бэкстеру, а Уокеру. Карьера некогда главной звезды покатилась к закату после того, как несколькими годами ранее он вел репортаж о Гран При Монако из лондонской студии, в то время как Марри работал на трассе и отправлял информацию о происходящем. Вышло так, что канал связи отключился, гонка вышла богатой на всевозможные события, а оставшийся без информации Бэкстер выглядел в эфире откровенно беспомощно.
Несмотря на это, начинать комментарии с места событий пока не спешили. Какое-то время Марри приезжал на трассу в пятницу, в субботу возвращался в Лондон, затем смотрел гонку в аппаратной BBC, сразу делая пометки для монтажа обзора – а затем озвучивал его в эфире поздним вечером, точно зная, что именно будет показано.
С Кейо Росбергом в чемпионском для финна сезоне-1982
Фото: Motorsport Images
Хотя работа над «Гран При» и стала регулярной, Уокер продолжал трудиться в агентстве.
«Моя деловая жизнь была захватывающей, – признавался он. – Когда я приходил в компанию в 1959-м, у нее был один лондонский офис. С моей помощью к 1982-му дело дошло до 54 отделений в 25 странах мира и годового оборота около $1,5 млн. Конечно, это не только моя заслуга, но и моя тоже.
Понятно, что все это приводило к стрессу. Мне было уже без малого 60 лет, когда я поймал себя на мысли: «Черт возьми, мне пора от чего-то отказаться». И я ушел с работы. Мне дали полную пенсию, храни их небеса. Я полагал, что на отдыхе буду иногда вести какие-то эфиры».
Аудитория «Гран При» ощутимо росла – особенно после того, как у микрофона в качестве эксперта стал появляться харизматичный Хант.
Поначалу обстоятельный Уокер с недоверием относился к известному легкомысленным поведением чемпиону Ф1, но позже между ними установилась крепкая дружба. Они взяли за правило освещать Гран При с места событий. В середине 80-х гонки стали постоянно показывать в прямом эфире на ВВС2.
Не многие знают, но из-за желания избежать лишних трат до 1993 года выезды за пределы Европы были весьма ограниченными, хотя Марри и старался всеми силами создавать иллюзию присутствия («Из нашей кабинки не видно пит-лейн, но…»).
В отличии от записи журналов, работа в прямом эфире – это всегда дополнительный прессинг и повышенная вероятность, что что-то пойдет не так.
Но во многом привлекательность Уокера состояла еще и в том, что он даже не пытался выглядеть безупречным – нередко допускал оговорки, что-то упускал из вида или восхвалял выступление гонщика в тот самый момент, когда тот влетал в барьер. Миллионы диванных экспертов обожали ловить его на неточностях – а Марри спокойно говорил, что его это не заботит.
«На самом деле, я не переживаю, и это вовсе не самодовольство, – объяснял он. – Прежде всего, я человек, а все люди могут ошибаться. Но меня утешает то, что в действительности это не ошибки, как говорят люди, а лишь оговорки или следствие невнимательности. Я мог не смотреть на экран в тот момент, так как делал что-то еще.
Это лишь объяснение. Не оправдание, но объяснение. Если бы люди ругали меня, поскольку я что-то выдумываю, недостаточно знаю, плохо подготовился и не приложил достаточных усилий – вот тогда я бы крайне озаботился».
Михаэль Шумахер вручил Марри бутылку шампанского с автографами всех пилотов Ф1 на британском этапе 1996 года
Фото: Motorsport Images
Комментатор продолжил: «Но, к счастью для меня, все это стало словно симпатичной торговой маркой и в известном смысле помогло снизить прессинг. Может, это и цинично, но пусть уж лучше о тебе говорят что угодно, лишь бы не молчали».
Марри посмеялся последним. Он использовал свой имидж и насмешки в свой адрес, чтобы стать популярным – и хорошо оплачиваемым – ведущим всевозможных собраний, а также востребованным героем рекламных роликов (благо, этот мир был ему отлично известен).
Многие болельщики даже не догадывались, сколь непростой в действительности была его работа в эфирах – особенно после того, как пит-стопы стали частью гонок, и следить за развитием событий на трассе стало много сложнее.
«Думаю, мой спорт изначально несет больше огорчений, чем остальные, – объяснил британец. – Футбол, к примеру, идеально подходит для семейного просмотра. По 11 парней с каждой стороны вместе бегают по полю и стараются пробить мячом между двумя штангами.
Я же, не зная и половины того, что происходит внутри команды, просто годами смотрю за ними и пытаюсь делать какие-то выводы.
Я изначально говорю с позиций человека, который не знает всего – но рассказываю для тех, у кого информации и того меньше. Для тех, кто, возможно, не особенно интересуется гонками, а просто пообедал, погулял с собакой – и включил телевизор. Я говорю не о хардкорных фанатах, а о большинстве обычных зрителей. И именно последним мы должны каким-то образом объяснять, что тут вообще происходит».
В то время было понимание, что гонщик в любой момент может получить травму. Или еще хуже. Когда Герхард Бергер беспомощно сидел в кокпите объятой огнем Ferrari на Гран При Сан-Марино 1989 года, Уокер просто и с достоинством сказал, что не может ничего добавить к той картине, которую зрители видят своими глазами.
Позже он признался: «Я полагал, что Бергер уже умер, и его кремируют в прямом телеэфире.
Но невозможно было сказать: «Бог мой, он мертв, и прямо сейчас его тело превращается в угли». В равной степени нельзя было говорить: «Он в порядке, не переживайте. Сейчас ему помогут выбраться, и он будет как огурчик». Ведь вы не знаете достоверно ни одного, ни другого.
В такие моменты всегда невероятно сложно. Ты в прямом эфире говоришь для миллионов людей по всему миру. В стрессовых ситуациях сложно сделать все правильно, не допустить каких-либо преувеличений в ту или иную сторону.
Со временем это становится своего рода инстинктом – что можно говорить, а что нельзя. Ты просто перестаешь задумываться об этом. Если каждый раз размышлять по этому поводу, будет очень сложно подобрать нужные слова, или же они прозвучат в неудачное время».
Марри Уокер комментировал Формулу 1 до 2001 года
Фото: Motorsport Images
К счастью, Бергер в тот день отделался лишь минимальными повреждениями. Спустя пять лет в том же самом повороте попал в аварию Айртон Сенна. Казалось, его машина Williams почти не пострадала. Вертолет с телевизионщиками завис над ней, но секунды шли, а в кокпите не было заметно никакого движения. Постепенно стало понятно, что дело серьезно. Марри продолжал репортаж, пока режиссер BBC не перевел картинку на студию.
«Самые черные дни – это те, когда мне приходится комментировать чью-то смерть, – признался Уокер. – Но до того никогда не было случая, чтобы речь шла о таком невероятном и харизматичном человеке. Причем все случилось буквально на глазах у миллионов людей, которым я должен был донести информацию ответственно, но в то же время не слишком эмоционально. Это был крайне сложный момент».
Два года спустя Марри пережил совсем другие эмоции. Он едва ли не впервые остановил комментарий, честно сказав, что не может продолжать из-за кома в горле. Это произошло на финише Гран При Японии, где Дэймон Хилл, которого Уокер всегда поддерживал, стал чемпионом мира. В том же году 73-летнего ведущего удостоили Ордена Британской империи за заслуги на своем посту.
А за несколько месяцев до этого стало известно, что BBC потеряла права на Формулу 1, которые перекупили конкуренты из ITV.
«Я выступал с речью на званом обеде, – вспоминал Марри. – А потом сел в машину, чтобы ехать домой. Путь был близкий, 20 миль. Я включил радио, там как раз начались новости. И первая из них – о том, что ITV теперь будет показывать Формулу 1.
«Черт подери!», – подумал я. Ведь не было никаких намеков на такую возможность. Никто не говорил об этом хотя бы на уровне слухов. Даже Джонатан Мартин, наш босс спортивного отдела, ничего не знал. Так что это был шок, если выражаться культурно.
Шок, тревога, уныние, озабоченность, возмущение, беспокойство… Но потом, поразмыслив, я сказал себе: «Что ж, ты и так занимаешься этим чертовски долго. И карьера в любом случае близится к завершению. Если это случится прямо сейчас, хорошего мало. Но ты в любом случае едва ли проработаешь долго. Так может, это неплохой момент, чтобы остановиться?»».
Но в действительности до завершения карьеры Марри было еще весьма далеко. Вскоре стало известно, что ITV не видит других кандидатур – и с ним заключили новый контракт. Еще пять сезонов Уокер оставался главным комментатором Ф1, сформировав новый и очень яркий дуэт с Мартином Брандлом. Свой последний репортаж ветеран провел в 2001 году.
Пять последних сезонов Уокер комментировал Формулу 1 в паре с Мартином Брандлом
Фото: Motorsport Images
«Можно долго рассуждать о том, что уходить надо, когда ты на вершине, – сказал Марри за несколько лет до этого. – Это очень хорошо иллюстрирует пример Джеки Стюарта (тот объявил об прекращении выступлений в Ф1, выиграв третий титул, – прим.ред.), а вот у других, вроде Грэма Хилла, получилось куда хуже.
Я в любом случае уйду с вершины, но при этом могу поспособствовать тому, чтобы они и дальше делали это на должном уровне.
Я раньше всех пойму, что больше не могу делать свою работу на должном уровне. И надеюсь, что мне хватит сил просто сказать: «Вот и все». Мне совсем не хочется выглядеть поехавшим стариком».
В действительности, он никуда не ушел и после 2001-го. Продолжал делать сюжеты и интервью для ITV, BBC Radio 5 Live, Sky и Channel 4. А еще написал замечательную автобиографию, которая стала очень популярной. После 90-летия проблемы со здоровьем уже не позволяли Марри трудиться в прежнем темпе, но он все равно оставался в курсе всех слухов из паддока Ф1. У него не возникало желания заниматься чем-то еще – просто потому, что не было других хобби.
«Я однолюб, – говорил британец. – Жена говорит, что меня не привлекает все то, у чего нет двигателя. И что в обычной жизни я не в состоянии запомнить даже мелочи. Нет смысла посылать меня в магазин или что-то поручать, если это не связано с ревом мотора.
Но я сделал своей работой любимое хобби. Многим нравится, завершив трудовую карьеру, посвятить себя коллекционированию марок или чему-то такому. Я поступил именно так».
